Сегодня, 13 марта, День Рожденье одного из классиков армянской поэзии Егише Абгаровича Чаренца, ему бы исполнилось 115 лет. Егише не просто поэт, он поэт армянской души. Его поэзия изумляет не только пронзительным лиризмом и великолепием образов, но и порывом дерзаний, масштабов, размахам. Окинув взглядом все прошлое, ощутив мучительную боль расставания с ним, поэт все же устремляется к неведомому будущему. Становится очевидцем сотворения нового мира. И сам создает его. Творит язык эпохи.

«С древности глубокой мастерами

Был язык могучий наш граним.

То грубел он горными пластами,

То кристалл не смел сравниться с ним» (с) Егише Чаренц.

Поэт родился в 1897 году, в семье мелкого торговца в городе Карс. Настоящее имя поэта Егише Абгарович Согомонян. В 1908 — поступил в Карское училище. В 1915 — вступил в одну из армянских добровольческих групп и дошел до окрестностей Вана. Осень 1916 года отправился в Москву и поступил в Народный университет имени А. Л. Шанявского

Жизнь Чаренца совпала с Великой Красной Революцией, и он со всем жаром проникся идеологией революции. В февраль 1917 Егише со студентами университета участвовал в освобождении политзаключенных из Бутырской тюрьмы. В 1918 году вступил в ряды Красной Армии. 1919 году поэт возвращается в Ереван и некоторое время работает учителем. В 1920 же году Чаренц участвует в майском восстании коммунистов против дашнаков. Но однажды должно было наступить прозрение, и в 30-е годы Чаренц уже не был тем пылким юношей, движимым прежде всего «энергией заблуждения»

Чаренц говорил голосом Армении. Как будто бы он и есть сама Армения. И прельстительное ее язычество и мученическое ее христианство. Грохот ее камней слышится в его гимнах, в его эпитафиях, реквиемах. Неутомимый Чаренц был подобен каменотесу, и прежде того — каменнобойцу, рассекавшему скалистые громады и добывавшему слова из первородных слоев языка. Но время стискивало, давило. В конце концов он был раздавлен глыбами…

В сентябрь 1936 НКВД СССР ставит Егише под домашний арест, его обвиняют в контрреволюции, национализме, троцкизме и терроризме. Умирает Егише 27 ноября 1937 в ереванской тюремной больнице.
Чаренца и при его жизни боготворили читатели. Любили его и лучшие из писателей. Аветик Исаакян даже заявил, что за одно стихотворение Чаренца о звуках родного языка (“Эс им ануш айастаны…”) отдал бы все свои стихи. Но это редкое величие души. Многие из коллег по перу, населявших тогдашний ереванский Парнас, просто не могли вынести такой гениальности, соединенной с такой славой. Трудно было выжить среди язвящей, злобно-завистливой враждебности, тайной и явной, а выжить хотелось.

На последних фотографиях Чаренц печален, улыбка не удавалась ему. Он был слишком умен, чтобы и на последнем остающемся ему отрезке жизни обманываться. Его стихи, писавшиеся “в стол”, пронизаны и опалены отчаянием, переполнены апокалиптическими предчувствиями. Полны страха, и не только за себя — за судьбу родной Армении, за будущее мира.

В одном из стихотворений он вспоминает расправу Николая I над Пестелем и Рылеевым. В другом, названном “Сталин”, потаенном и явившемся на свет через полвека, кричит о том, что кровавая тень Иоанна Грозного вновь вышла из подземелий Московского Кремля… Знавший закон повторяемости событий армянской истории, он угадал тот же циклизм и в истории российской, которую знал хорошо. Слишком хорошо. Мысль о самосожжении в искусстве возникает в каждой национальной культуре, исходит из самого духа музыки. В конце концов путь великого поэта и есть путь такого самосожжения:

Прекрасное горит, сжигая,
Горит, живому жизнь даря,
Твоя вселенная живая.
Пока ты жив — сжигай, горя.
Сгорев, остынь, зола седая,
И лучше душу сжечь не зря,
Чем тлеть, чадя и не сгорая,
Пока ты жив — сжигай, горя (с) Егише Чаренц

Важно, что и в последние свои дни Чаренц, писавший с ощущением самого тесного соседства со смертью, думал не только о себе и не только о смерти. Писал о любви, не угаснувшей и после трагического ухода любимой. Отлучаемый от Армении, Чаренц говорил о ней. И вновь говорил от ее имени. Как будто бы всем армянским народом произнесены благодарные слова, обращенные к давно ушедшему Валерию Брюсову. О русском поэте, сделавшем для Армении так много, сказано благородно, нельстиво, четко, твердо. Сонет кажется выбитым на базальтовой плите. С новой любовью, с прежним неистовством Чаренц погружался в пласты языка…

Ты видела сотни сотен ран — и увидишь опять.
Ты видела иго чуждых стран — и увидишь опять.

Ты видела сжатый урожай кровопролитных войн,
Неубранный хлеб, глухой бурьян — и увидишь опять.

Подобно изгнаннику, боль обид видела на пути,
И ветер сухой, и ураган — и увидишь опять.

Где Нарекаци? Где Шнорали? Где Нагаш Овнатан?
Ты видела мудрых славный стан — и увидишь опять.

Армения, твой Чаренц как дар взял язык у тебя.
Ты видела многих певцов-армян — и увидишь опять.  (с) Егише Чаренц

Метки: Армени, Армянская культура, Армянская литература, Армянская поэзия, Армянские поэты, биография армянских поэтов, Егише Согомонян, Егише Чаренц, Культура, Литература, Литература в Армении, Поэзия, Поэзия в Армении